Русское слово ЧТЕНИЕ корнями связано со словом ПОЧТЕНИЕ. Оно всегда считалось в России делом, заслуживающим глубокого уважения и преклонения. Читающий человек в общественном мнении издревле причислялся к социальной элите. Мы гордились, что в 60—70-е годы по праву могли назвать себя «самая читающая страна в мире». Нам завидовали многие страны, где интерес к чтению шел резко по ниспадающей.
Сегодня же мир стремительно меняется. Возрастающая в общественном развитии роль информации породила у многих чисто потребительское отношение к чтению. А новые информационные технологии с колоссальными возможностями заставили переориентироваться прагматичных людей, перетянули от книги к компьютеру. По сравнению с «приевшимся», «трудоемким», «скучным» процессом чтения, требующим сосредоточенности, вдумчивости, усилия воли, получение информации, скажем, на компьютере просто праздник. Как говорит один из пользователей Интернета: «Сиди и кликай — нажимай на кнопки, как ученая обезьяна, возбуждай себе центр удовольствия. Главное — не сосредотачиваться, не вникать».
Но настало время осознать, что не в информации одной и знаниях сила книги, тем более художественной. Ее сила совсем в другом, и этой силе нет альтернативы. Однако, как показывает жизнь, этого многие читающие люди даже не подозревают. Каждый раз я начинаю первое занятие с очень простого для многих студентов и очень сложного для меня вопроса: «Что такое чтение?». И всякий раз слышу однообразное: Получение информации средствами печатного слова».
Получать — значит что-то принимать в готовом виде. Читая, в готовом виде мы получаем только «крючочки» — буквы, из которых сложены слова и предложения. Читатель, если он не на стадии обучения технике чтения, обычно видит уже не буквы и текст сам по себе, а жизнь, стоящую за ними. Внутренним зрением от творит картины, часто не осознавая этого.
Творить и получать — это не одно и то же. Если другие виды искусства мы можем непосредственно увидеть (живопись), осязать (скульптура), то, читая, мы видим, слышим, осязаем, только включив в работу воображение, чувства, представления, память, свой жизненный опыт, наконец. Читатель не только видит и слышит созданное писателем. Заслуживает внимания опыт чтения К.Станиславского, раскрытый им в «Работе актера над собой». «Мы пересоздаем произведение... — говорит он, — вскрываем в чужом тексте свой подтекст, устанавливаем свое отношение к людям и к условиям их жизни, мы пропускаем через себя весь материал, полученный от автора, мы вновь перерабатываем его в себе, оживляем и дополняем его своим воображением». Эта активная многогранная деятельность (к ней следует прибавить работу чувств, самопознания, идентификации, перевоплощения) требует готовности все это испытать и пережить. Но именно она, уникальная творческая жизнь, дающая наслаждение, и есть движущая сила, влекущая к чтению. Если представить себе, что ее нет, литература как искусство теряет смысл, а чтение превращается в сугубо деловое занятие.
Теперь несколько слов о взаимоотношении чтения с информацией. Нельзя отрицать информационной функции чтения.
Согласно новому «Толковому словарю по информатике», информация — это совокупность знаний о фактических данных и зависимостях между ними. Ее цель преимущественно прагматическая, отвечающая на вопросы: что, где, когда, как, почему и др.? Ее мир опредмеченный, точный, подверженный формализации. В отличие от литературы язык информации обеднен и принудительно однообразен. Он не предполагает многовариантности восприятия. Если перевод информации с одного языка на другой — дело техники, то перевод художественных произведений, где масса иносказаний, — это проблема творческая.
То, чем сильна литература и что дает читателю полет фантазии, для информации только помеха. Стоит подойти к искусству с меркой информации, как оно вянет. Все, чем сильна литература, что ценится в ней — многозначность слова, благозвучие, индивидуальный стиль и интонация автора, весь неопредмеченный мир — мечты, чувства, подсознание, аналогии, ассоциации, сравнения, — все пропадает. Литература обедняется, а с ней вместе обедняется и читатель. Отдавая все стереотипному левому полушарию, человек теряет работу правого, ведающего творчеством, фантазией, аналоговым мышлением, вдохновением и озарением. Потери здесь невосполнимы, и человек, питающийся только информацией, для культуры, искусства — погиб: он теряет огромный комплекс своей духовной энергии.
Признаю, что сделанная здесь попытка противопоставить информацию и искусство огрубляет истинное положение дела. Есть книги и книги, есть чтение и чтение. Нельзя сбрасывать со счетов целый пласт изданий, специально предназначенных для получения информации: справочники, словари, энциклопедии; сюда можно отнести и научную литературу. Нельзя отрицать и чтения, нацеленного исключительно на информацию. Даже применительно к художественной литературе оно необходимо. Стремление обнажить различия продиктовано болью за судьбу подлинного чтения как явление культуры.
В Предисловии в «Энциклопедии литературных героев» я встретила термин «метатекст» — жизнь произведения за рамками текста... Это слово имеет прямое отношение к результатам чтения. У отдельных художественно одаренных читателей внутренняя тайная творческая работа способна претворяться в других видах искусства: в кино, живописи, скульптуре, балете. У многих она реализуется в процессе общения — в виде суждений, размышлений, оценок впечатлений. Дети по следам прочитанного играют, рисуют, импровизируют. У большинства же людей читательские впечатления остаются лишь в памяти — в виде образов, чувств, мыслей. Этот мощный, по-существу никем не регулируемый, не изученный и не востребованный пласт культуры остается вещью в себе, способный со временем угасать.
Сейчас, когда чтению стали прочить место в Красной книге, все, кто призваны раскрывать и защищать ценность чтения, остались безоружными. Им остается исходить лишь из собственного разумения. В условиях информационной экспансии и ее активного наступления на чтение, как хлеб насущный, нужны книги по философии, психологии, культурологии чтения. Нужны словари и справочники, где трактовался бы многоаспектный смысл не только самого понятия «чтение», но и близких по значению и лексике слов, таких как «прочтение», «перечитывание», «вчитывание», «зачитывание» и т.д., а также раскрывалась бы специфика и функции разных видов чтения: массового и элитарного, экстенсивного и интенсивного, быстрого и медленного, рационального и эмоционального, творческого и репродуктивного и др. Есть потребность в библиографических указателях о чтении, адресованных разным группам читателей — специалистам и неспециалистам.
Нуждается в новом перевороте и работа исследовательских центров и ассоциаций чтения. Их внимание должно быть сосредоточено не столько на сборе материала о том, кто, что и сколько читает или не читает, а на том, как книга живет в сознании читателя, как влияет на него, какие мысли, чувства, представления генерирует, какие открытия помогает сделать.
Накопленный веками огромный читательский опыт — метатекст — надо изучать, собирать, объективировать, делать достоянием других читателей. И здесь широкое поле деятельности для библиотек и других центров книги и чтения, находящихся сейчас в поисках своей социальной роли, направленности своих целевых программ. Непонятно почему в стороне оказалась Ассоциация книгоиздателей вместе с Обществом книголюбов. Именно в поддержке, защите, отстаивании ценностей чтения как уникального явления культуры, накопления и реализации читательского опыта я вижу их главную задачу, их назначение в новых условиях жизни.
Ирина Тихомирова , кандидат педагогических наук,
доцент Санкт-Петербургского университета культуры и искусств
Информация с сайта http://formulach391.narod.ru/page1.htm
|
